ПРАВО ЛИЧНОЙ СВОБОДЫ КАК ЛИЧНОЕ НЕИМУЩЕСТВЕННОЕ ПРАВО

Большинство существующих в обществе отношений связаны с воздействием их субъектов на те или иные материальные или нематериальные предметы, выступающие в качестве объектов этих общественных отношений. В качестве примера таких отношений можно привести отношения собственности, отношения по выполнению работ, отношения по использованию того или иного произведения и т.п.

Однако существуют и такие общественные отношения, в которых активное поведение субъектов не связано с каким-либо воздействием на внешние для них материальные или нематериальные объекты. Такие отношения могут быть как абсолютными, так и относительными. Например, к абсолютным можно отнести общественные отношения, опосредующие передвижение человека. Относительными же отношениями, в частности, будут отношения по оказанию лекционных, исполнительских услуг.

В настоящей статье речь пойдет об абсолютных отношениях, не связанных с воздействием субъектов на внешние для них материальные или нематериальные объекты. Указанные отношения по своей природе являются неимущественными [1]. Существенной чертой таких отношений является то, что они существуют постольку, поскольку существует сама личность – субъект этих отношений и в этом смысле они являются личными [2]. Таким образом, эти отношения являются личными неимущественными отношениями.

Достаточно полную характеристику в литературе, а также отражение в законодательстве получили отношения собственности и отношения по использованию объектов «интеллектуальной собственности», где субъекту предоставляются соответствующие абсолютные права. Правовая же регламентация указанных личных неимущественных отношений оказалась практически неисследованной. Между тем в этих отношениях также существует соответствующий интерес в проявлении индивидуальности и где также можно говорить о неимущественном субъективном праве абсолютного типа.

В законотворческой деятельности уже были попытки наделения граждан субъективным неимущественным правом, аналогичным праву собственности. Однако делалось это путем распространения права собственности на «объекты», не являющиеся вещами. Как пишет Е.А.Суханов, в ходе разработки проекта Закона о собственности имели место многочисленные попытки объявить объектами права собственности категории, не способные выступать в этой роли по самой своей природе: жизнь и интеллект человека, его творческие способности и т.д. К сожалению, некоторые из них увенчались успехом: благодаря им, в частности, в п. 2 ст. 6 Закона о собственности появилось исключительное право гражданина «распоряжаться своими способностями к производительному и творческому труду» [3]. Следует согласиться с Е.А.Сухановым, что эти попытки нельзя признать удачными. В личных неимущественных отношениях необходимо конструировать самостоятельное субъективное право.

В литературе встречаются высказывания следующего характера. «Никому, например, не запрещено пить, есть, дышать, ходить по улицам, наслаждаться природой, пользоваться ее благами, купаться в море, заниматься спортом, музыкой, петь, читать и т.п., но все эти возможности нельзя рассматривать как субъективные права, так как, во-первых, ни на кого не возложена обязанность их обеспечивать, и во-вторых, не требуется никакой защиты этих действий со стороны государства» [4]. «Не всякая возможность действовать составляет право данного индивида. Возможность ходить по улицам, купаться в море, черпать воду из реки и другие возможности граждан не составляют их права, поскольку ни на кого не возложено обязанностей, обеспечивающих эту возможность» [5]. Г.В.Мальцев приводит пример из правоприменительной практики, когда исполком одного районного Совета народных депутатов запретил гражданам купаться в речках и прудах «ранее восьми часов вечера». При этом автор указывает: «У граждан, разумеется, нет особого установленного законом субъективного права … купаться в речках и прудах…» [6].

По нашему мнению, приведенные высказывания не соответствуют реальному положению вещей. Об этом писал С.Н.Братусь. Он не соглашался с О.С.Иоффе в том, что для совершения действий, не запрещенных и поэтому общим образом дозволенных законом, необходимость содействия или устранения противодействия отпадает. По его мнению, совершение дозволенных действий во всех случаях возможно только при обеспечении содействия или воздержания от действий других лиц. То, что дозволено, то и юридически обеспечено. Например, свободное передвижение по стране или даже просто гуляние в парке возможно при условии, если другие лица будут воздерживаться от нарушения права гражданина на свободное передвижение [7].

Указанные возможности действительно могут быть осуществлены лишь при отсутствии противодействия со стороны всех третьих лиц. Однако каких-либо субъективных прав в данном случае в науке не конструировалось. Указанную «нишу» мы предлагаем заполнить личным неимущественным правом личной свободы, предполагающим за изъятиями, установленными законом, юридическую обеспеченность любого поведения лица в неимущественной сфере, не связанного с воздействием на какие-либо материальные или нематериальные блага.

Прежде, чем раскрыть содержание права личной свободы, необходимо остановиться на понятии субъективного права как такового. Рамки статьи не позволяют подробно рассмотреть этот вопрос. Поэтому считаем достаточным присоединиться к точке зрения О.С.Иоффе, который понимал субъективное право как предоставленную управомоченному лицу юридически обеспеченную возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц, обусловливающую для управомоченного возможность совершения его собственных действий [8]. Сущность субъективного права в том и состоит, что оно предоставляется лицу только тогда, когда реализация им тех или иных возможностей зависит от поведения других лиц, которые для того, чтобы эта реализация имела место, должны совершить известные действия или по крайней мере воздержаться от тех или иных действий [9].

Перейдем к праву личной свободы. Ранее в литературе конструировалось так или иначе определяемое личное неимущественное право на личную свободу. Наиболее правильными можно признать определения Н.Д.Егорова и В.Л.Слесарева, которые опираются на указанный выше вывод о понятии субъективного права.

Так, Н.Д.Егоров пишет: «Право на личную свободу как субъективное гражданское право означает юридически обеспеченную возможность требовать по суду пресечения действий любых лиц, если они ограничивают личную свободу гражданина (свободу передвижения, избрания места жительства, трудовой деятельности, отдыха, учебы и т.д.)» [10]. Еще более точен В.Л.Слесарев, не акцентирующий внимание на защите права, как это делает Н.Д.Егоров. По мнению В.Л.Слесарева, право на личную свободу имеет своим содержанием право управомоченного лица требовать от всех окружающих его лиц (в том числе государственных органов) воздержания от любых действий, ограничивающих его в определении им своего поведения в индивидуальной жизнедеятельности по своему усмотрению, кроме случаев, предусмотренных законом [11].

Вместе с тем приведенные определения нуждаются в уточнениях: мы говорим не о праве на личную свободу, а о праве личной свободы. Это вызвано следующими обстоятельствами.

Во-первых, свобода не может считаться нематериальным благом как объектом личного неимущественного отношения, дающим основание для конструкции «право на благо». Свобода не выступает в какой-либо внешней субъекту материальной или нематериальной форме. Личное неимущественное отношение, которое лежит в основе правоотношения личной свободы, относится к числу тех общественных отношений, в которых нет объекта как какого-либо внешнего для субъектов отношения предмета.

Во-вторых, конструкция, в которой отсутствует характеристика самого права и имеет место только указание на соответствующее благо, не позволяет разграничивать различные субъективные права, существующие по поводу одного и того же блага. Поэтому при определении того или иного субъективного гражданского права необходимо указать, прежде всего, благо, по поводу которого устанавливается это субъективное право, и далее дать характеристику самого субъективного права. Например, недопустимым является закрепление за лицом «субъективного гражданского права на дом». Надо точно указать, какое конкретно гражданское право на дом принадлежит соответствующему лицу: право собственности, право аренды, право залога и т. д. В тех же случаях, когда правом регулируются общественные отношения, в которых отсутствует какой-либо объект, формулировка соответствующего права должна быть всецело сосредоточена на характеристике содержания этого права.
В-третьих, категория свободы употребляется в настоящей работе для характеристики содержания рассматриваемого права, а не блага, по поводу которого оно устанавливается.

Рассматриваемое личное неимущественное право обозначается как право личной свободы и по другим причинам. В самом общем смысле содержание свободы состоит в возможности по своему усмотрению действовать в какой-либо области. В имущественной сфере свобода определения своего поведения в отношении принадлежащей вещи обозначается понятием собственности, поскольку речь идет о «собственной вещи». То же можно сказать и об отношениях интеллектуальной собственности, поскольку в их рамках используются чьи-то «собственные» результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним объекты [12]. В личных неимущественных отношениях нет какого-либо внешнего объекта, который мог бы быть «собственным». Поэтому в данной сфере понятие «свобода» используется для обозначения содержания личного неимущественного права, которое и называется как право личной свободы.

Кроме того, иное значение имеет и определение рассматриваемой свободы как личной. Для авторов, анализирующих право на личную свободу, критерием выделения указанного права является его существование в некой сфере личной жизни или индивидуальной жизнедеятельности, где личная свобода предоставляется [13]. В связи с этим встает вопрос, как определить эту область - сферу личной жизни. Ф.М.Рудинский пытается определить сферу личной свободы через некий перечень отношений. Он полагает, что правовой институт личной свободы представляет собой совокупность юридических норм, регулирующих общественные отношения, выражающие возможность беспрепятственного выбора различных вариантов поведения в сфере моральных отношений, быта и индивидуальной жизни людей [14].

В.Л.Суховерхий придерживается другой позиции. По его мнению, попытки определить сферу личной жизни путем перечисления отношений, которые составляют ее содержание и за которыми кончаются ее пределы, неудачны, поскольку личная жизнь человека не только находится в неразрывном единстве с его общественной жизнью, но и не мыслится как нечто обособленное. Как указывает В.Л.Суховерхий, более правильно выделять сферу личной жизни по признаку наличия социальной значимости интересов, лежащих в основе конкретных действий человека. С учетом этого сфера личной жизни условно может быть определена как круг таких отношений и поступков лица, которые направлены на удовлетворение индивидуальных потребностей способами и средствами, непосредственно не представляющими социальной значимости [15].

Однако все приведенные критерии нельзя признать достаточно четкими. Общественный характер присущ любой человеческой деятельности. Не может быть определено четкого критерия выделения сферы общественных отношений, где существует «личная свобода» или «свобода в индивидуальной жизнедеятельности». Кроме того, если брать за основу выделения права личной свободы критерий «личной сферы», то это не позволяет отграничивать рассматриваемое право от других прав, осуществляемых в «сфере личной жизни», в частности, от права собственности в отношении личных вещей. Поэтому более правильно говорить о том, что критерием для выделения права личной свободы среди других прав абсолютного типа является неимущественный характер данного субъективного права. Иными словами, существует свобода определения своего поведения в неимущественной сфере наравне со свободой определения своего поведения в отношении вещей (право собственности) и объектов «интеллектуальной собственности» (права «интеллектуальной собственности»).

Обозначение рассматриваемого права как права личной свободы имеет другой смысл. Дело в том, что это право существует постольку, поскольку существует сама личность - субъект этого права. В этом смысле оно неотделимо от личности и неразрывно с ней связано. Именно поэтому оно обозначается как право личной свободы.
Как и любое другое субъективное право, право личной свободы не безгранично. В целях установления границ субъективного права в литературе обычно указываются на те или иные запреты. Так, по мнению О.С.Иоффе, общие и специальные запреты, взятые в единстве, с учетом установленных отступлений от них, позволяют выявить внешние границы такого субъективного права, которое определено законом в виде не исчерпывающего перечня разрешенных действий, а абстрактной характеристики дозволенного типа поведения [16].

Однако, нельзя забывать, что субъективное право, которое определено законом в виде абстрактной характеристики дозволенного типа поведения, ограничивается не только запретами, но и обязываниями. Как правильно указывал И.Л.Петрухин, юридическая свобода – определяемая правовыми нормами дозволенность социально одобряемого поведения, дополняемая предписаниями о должном поведении и правовыми запретами [17]. Применительно к праву личной свободы можно сказать, что лицо вправе совершать по своему усмотрению любые действия в неимущественной сфере, помимо 1) прямо запрещенных, 2) тех действий, которые лицо совершает не по своему усмотрению, а которые оно обязано совершить. Например, человек по своему усмотрению решает, куда ему ходить и ходить ли вообще (свобода передвижения). Однако, в чужое помещение без согласия законного владельца человеку заходить нельзя (запрет), а кроме того, согласно УПК РФ, он обязан являться к следователю по повестке при наличии установленных в законе обстоятельств (обязывание). Таким образом, в определении права личной свободы в качестве границ этого права не могут использоваться лишь запреты. Более правильно употреблять термин «изъятия, установленные законом». Он охватывает своим содержанием не только запреты, но и обязывания.
Все вышесказанное позволяет говорить о праве личной свободы как о субъективном гражданском праве, предоставляющем возможность управомоченному лицу за изъятиями, установленными законом, требовать от всех окружающих лиц такого воздержания от каких-либо действий, которое обеспечивает ему свободу определения собственного поведения в неимущественной сфере, не направленного на какие-либо материальные или нематериальные блага.

При прямом закреплении права личной свободы действующим законодательством замкнется круг прав, которые опосредуют свободу «самоценной человеческой личности»[18]. В форме основных субъективных прав – собственности и личной свободы - государство осуществит закрепление принципа «дозволено все, кроме прямо запрещенного», иными словами, естественного права «на индивидуальность» [19], «права на самоопределение человека во всех областях социальной жизни», «права человека свободно распоряжаться собой» [20]. Именно в этом состоит высшее назначение государства [21]. Не случайно еще во Французской Декларации прав человека и гражданина 1789г. было сказано, что цель любого политического союза – обеспечение естественных и неотъемлимых прав человека, каковыми являются свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению [22].

Обозначая рассматриваемое право как право личной свободы, мы всего лишь следовали сложившейся в литературе традиции говорить о праве на личную или индивидуальную свободу. В этом смысле не вносится каких-либо новшеств. Переосмысливается лишь обозначение свободы как личной или индивидуальной. Вместе с тем обозначение конструируемого права как права личной свободы может вызвать критические замечания, поскольку термин «свобода» уже используется в действующем законодательстве. Так, в Конституции РФ наряду с «основными правами» говорится об «основных свободах». Что понимается под этим термином?

По мнению Е.И.Козловой и О.Е.Кутафина, и права, и свободы означают юридически признанную возможность человека избирать вид и меру своего поведения [23]. Вместе с тем в литературе указывается и на то, что разграничение прав и свобод имеет смысловую нагрузку [24]. Как пишут Е.И.Козлова и О.Е.Кутафин, понятие «свободы» в большей мере связано с характеристикой таких правомочий личности, которые очерчивают сферу ее самостоятельности, защиты от вмешательства в ее внутренний мир (свобода совести, вероисповедания, мысли, творчества, преподавания). Понятие «право» в большей мере предполагает для реализации последнего какие-то положительные действия, услуги со стороны государства или правомочия человека на участие в деятельности определенных общественно-политических, хозяйственных структур [25].

Указанные различия имеют много общего с проводимыми в гражданско-правовой литературе различиями между вещными и обязательственными правами. Так, обязательственные права характеризуются удовлетворением интереса управомоченного за счет действий обязанной стороны, а в вещных правах удовлетворение интереса происходит за счет собственных действий управомоченного. При этом обязанные лица не должны вмешиваться в самостоятельное и «свободное» определение управомоченным своего поведения [26]. Никто не ставит под сомнение и тот факт, что вещные и обязательственные права являются разновидностями такого родового понятия, как субъективное право. Таким образом, проводимое различие между основными правами и основными свободами в законодательстве и науке конституционного права по существу является разделением единого родового понятия права в субъективном смысле на виды по критерию, традиционно применяемому для разделения вещных и обязательственных прав в гражданском праве - критерию способа удовлетворения интересов управомоченного лица. Тем самым обозначение двух разновидностей прав в конституционном праве как «основные права» и «основные свободы» некорректно, поскольку создает почву для вывода о том, что «основная свобода» «правом» не является. На самом же деле «основная свобода» - разновидность «права». Именно поэтому многие специалисты по конституционному праву говорят о том, что разграничение «основных прав» и «основных свобод» во многом носит условный характер, связано с историей их возникновения и сложившимися традициями [27]. М.В.Баглай прямо указывает на то, что термин «свобода» по существу тождествен термину «субъективное право», а различие объясняется только тем, что такая юридическая лексика сложилась исторически [28]. Поэтому корректнее не употреблять понятие «основных свобод» и говорить о всех возможностях, предусмотренных Конституцией РФ как об «основных правах», хотя нельзя не признать, что сложившуюся традицию употребления понятия «основных свобод» изменить практически невозможно. На основании вышеизложенного, можно сделать вывод, что обозначение рассматриваемого права как права личной свободы не противоречит сложившейся в российском праве терминологии.

О праве на личную свободу всегда говорилось как о праве, принадлежащем только физическому лицу. Возникает вопрос: может ли право личной свободы принадлежать другим субъектам гражданского права, ведь ГК РФ предусматривает возможность обладания личными неимущественными правами для всех субъектов гражданского права: физических лиц (ст. 18), юридических лиц (ст. 48), государственных образований (ст. 125)?
Согласно ст.402 ГК РФ действия работников должника по исполнению его обязательств считаются действиями должника. Указанную конструкцию можно применить не только в отношении обязательственных прав и обязанностей. Можно сказать, что действия работников в осуществление права собственности юридического лица считаются действиями самого юридического лица, равно как и действия работников в личной неимущественной сфере также можно считать действиями этого юридического лица в этой сфере.

Действия юридического лица как действия его работников могут иметь неимущественный характер. Например, журналисты как работники соответствующего средства массовой информации осуществляют свою деятельность в неимущественной сфере: перемещаются по стране в целях поиска информации, выбирают место и время для своих сообщений, определяют их содержание и т.д. Воспрепятствование их правомерной деятельности преследуется по закону. В.Д. Костюк приводит пример из судебной практики Высшего Арбитражного Суда РФ, который показывает, что юридическому лицу принадлежит такая возможность в неимущественной сфере как свобода слова. В арбитражном деле руководитель коммунального предприятия распространил сведения, порочащие деловую репутацию акционерного общества. Кассационная инстанция при принятии судебного акта сделала вывод, что руководитель коммунального предприятия в силу своих должностных полномочий может выражать интересы предприятия не только путем издания актов, отнесенных к его компетенции, но и в тех случаях, когда исходящая от него информация является официальной информацией должностного лица по вопросам деятельности возглавляемой им организации. Поэтому кассационная инстанция отменила определение суда первой инстанции о прекращении производства по делу по п. 1 ст. 85 АПК РФ (неподведомственность спора арбитражному суду в силу участия в нем физического лица) и отправила дело на новое рассмотрение по существу [29]. Таким образом, был сделан вывод, что информация исходила не от руководителя коммунального предприятия как физического лица, а от юридического лица. Поэтому в случае подтверждения распространения порочащих сведений на коммунальное предприятие может быть возложена ответственность.

Подобные проблемы по свободе слова юридического лица и ее границах возникают и тогда, когда распространение порочащих сведений происходит в средствах массовой информации, которые являются юридическими лицами, при выдаче документов от имени юридических лиц (справок, характеристик и т.п.). В п. 4 Постановления Конституционного Суда РФ от 17 декабря 1996 г. № 20-П по делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части первой статьи 11 Закона Российской Федерации от 24 июня 1993 года «О федеральных органах налоговой полиции» [30] признано, что конституционное право человека и гражданина, закрепленное в статье 35 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации, распространяется на юридические лица в той степени, в какой это право по своей природе может быть к ним применимо. В данном Постановлении речь идет о защите судом права собственности, однако та же логика может быть использована и при рассмотрении других субъективных прав.

Таким образом, можно сделать вывод, что и юридическое лицо может действовать в неимущественной сфере и потому субъектом права личной свободы может выступать и юридическое лицо в том объеме, в каком это право по своей природе может быть к нему применимо.

Возникает также вопрос о принадлежности права личной свободы государственным образованиям. Ведь они могут действовать в личной неимущественной сфере через свои органы и должностные лица, подобно тому, как юридические лица действуют в этой сфере через свои органы и своих работников. Например, должностные лица органов милиции, также как и работники юридического лица, при осуществлении своих функций определенным образом передвигаются.

Однако, в сфере деятельности государственных органов и их должностных лиц действует не общедозволительный, а разрешительный порядок правового регулирования. Они могут совершать лишь те действия, которые прямо предусмотрены их компетенцией [31]. Возникает вопрос: если государственные образования участвуют в гражданских отношениях через свои органы и должностные лица, а полномочия последних определены не общедозволительно, а разрешительно (то есть в исчерпывающем перечне разрешенных действий), то можно ли говорить о предоставлении государственным образованиям прав, которым присуща абстрактная характеристика дозволенного типа поведения - права собственности и права личной свободы? Представляется, что на этот вопрос должен быть дан отрицательный ответ. Публичные образования создаются для достижения строго определенных целей и поэтому должны иметь специализированную гражданскую правоспособность [32]. Применительно к праву собственности В.А.Белов обоснованно указывает, что основное отличие правоотношений публичной собственности от правоотношений частной собственности заключается в том, что объекты публичной собственности могут и должны использоваться по строго целевому назначению – для материального обеспечения выполнения публичными образованиями своих социальных функций. Вопроса о традиционном использовании объектов публичной собственности «своей властью и в своем интересе» объективно не может возникнуть [33].

Таким образом, можно лишь говорить о том, что государственных органов и должностных лиц есть определенные полномочия действовать в личной неимущественной сфере от имени государственных образований. Предоставление же права личной свободы как возможности совершения любых действий в личной неимущественной сфере, за изъятиями, установленными законом, противоречит природе такого субъекта гражданского права как государство.
Перейдем к рассмотрению юридических признаков права личной свободы.

Во-первых, это право возникает с момента рождения человека или образования юридического лица и прекращается со смертью человека или ликвидацией организации. Во-вторых, указанное право принадлежит каждому человеку или юридическому лицу, а обязанными лицами являются все окружающие. В-третьих, это право неотделимо от личности его носителя, а также непередаваемо ввиду того, что оно принадлежит каждому и нет никакого смысла в его передаче от одного лица к другому. Право личной свободы реализуется в рамках так называемых «общих» или «общерегулятивных» правоотношений, под которыми следует понимать правоотношения, в которых состоит каждый субъект гражданского права, при этом он имеет правовую связь с любым другим лицом [34]. Общерегулятивные правоотношения по структуре весьма близки к абсолютным - они являются отношениями пассивного типа. Отличие состоит в том, что в абсолютных правоотношениях четко индивидуализирована управомоченная сторона: обладателем права выступает не любой и каждый, а конкретное лицо. В общих же правоотношениях обладателем права является каждый. Таким образом, право личной свободы более правильно называть всеобщим, а не абсолютным правом.

В связи с тем, что право личной свободы возникает у каждого физического лица с момента его рождения и у каждого юридического лица с момента его образования возникает вопрос о разграничении указанного права и правоспособности, которая также принадлежит каждому и возникает с момента появления субъекта права.
В советской и российской правовой теории наметились две тенденции – рассматривать правоспособность либо как присущее субъекту общественно-юридическое качество, либо как особое субъективное право. Так, по мнению С.Н.Братуся, Ю.К.Толстого, О.С.Иоффе, а также других авторов под гражданской правоспособностью понимается абстрактная возможность субъекта быть носителем всех тех гражданских прав и обязанностей, которые признаны и допущены объективным правом [35]. Противоположной точки зрения придерживаются, в частности, С.С.Алексеев и Я.Р.Веберс [36]. По их мнению, правоспособность – это особое субъективное право, представляющее собой юридически обеспеченную возможность иметь права и обязанности, предусмотренные законом. Право личной свободы отличается от правоспособности в любом ее понимании. Так, в отличие от правоспособности как абстрактной возможности субъекта быть носителем гражданских прав и обязанностей, право личной свободы предполагает реальную, наличную юридическую обеспеченность определенного поведения в неимущественной сфере, например по своему усмотрению определять свое местонахождение, внешний вид и т.п. Характер указанной возможности позволяет отличить право личной свободы и от правоспособности как субъективного права, поскольку последнее предоставляет управомоченному не возможность определенного поведения в неимущественной сфере, а юридически обеспеченную возможность иметь права и обязанности.

Право личной свободы мы определяем самым всеобъемлющим образом, не выделяя те или иные действия, которые может совершить управомоченный. В данном случае можно провести известную аналогию с правом собственности, которое в соответствии со ст.209 ГК РФ предоставляет собственнику возможность по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону. Вместе с тем не исключается примерный перечень возможных действий управомоченного в неимущественной сфере. Осуществление права личной свободы имеет место тогда, когда интересы управомоченного удовлетворяются путем его активного поведения, не связанного с воздействием на те или иные материальные или нематериальные блага. В качестве примера такого поведения прежде всего можно назвать телодвижения [37] и передвижение человека, а также его речь (в устной и иной форме) как одни из основных проявлений его жизнедеятельности. Этим действиям корреспондируют, в частности, известные права на свободное передвижение, свободу слова и печати, а также выбор языка общения. Среди других действий управомоченного в праве личной свободы можно назвать определение высоты, диапазона, силы, тембра, интонации и других возможных черт своего голоса [38], определение содержания личных писем, телеграмм и других средств личного общения, существующих в документарной форме, ведение и изменение личной документации, определение внешнего облика. Управомоченное в праве личной свободы лицо может совершать и другие действия в неимущественной сфере. В частности, управомоченное лицо свободно в своем творчестве, выборе круга своего общения, в том числе в выборе полового партнера (половая свобода), свободно в объединении и собрании с теми или иными лицами для достижения определенных целей, свободно в выборе рода занятий и т. д.

Как видно, в рамках права личной свободы рассматриваются свободы, предусмотренные Конституцией РФ. В этом случае не все авторы согласны с тем, что эти свободы имеют личный, а не политический характер. В литературе к политическим правам были отнесены право на свободу объединения [39], свободу слова [40], печати [41], собраний и митингов, уличных шествий и демонстраций [42]. Объяснение подобному выводу в отношении свободы слова предлагается следующее. По мнению И.Е.Фарбера, не следует смешивать фактический институт свободы слова и его юридическое выражение в праве на свободу слова. Фактический институт свободы слова очень широк, к нему относится свобода мнений и выражение их в слове в любых областях общественной жизни, в быту, в моральной сфере и т.п. Ни Конституция, ни законодательство в целом не могут регулировать все области человеческого выражения свободы слова. Речь идет о политических правах советских граждан и о свободе слова, выражающих прямо или косвенно политическое содержание [43].

Однако, в действительности законодательство все же регулирует ту сферу человеческой жизни, в которых осуществляется свобода слова и которая не относятся к политике. Например, это нормы, запрещающие распространение сведений, порочащих честь и достоинство. Поэтому свободу слова нельзя отнести только к политической сфере. Что касается права на объединение, то оно также не ограничивается лишь объединениями граждан в политических целях. В Постановлении Конституционного суда РФ от 3 апреля 1998 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности пунктов 1, 3 и 4 статьи 32 и пунктов 2 и 3 статьи 49 Федерального закона от 15 июня 1996 года «О товариществах собственников жилья» в связи с запросом Советского районного суда города Омска» [44] это право было распространено на товарищества собственников жилья. Таким образом, Конституция РФ закрепляет свободу объединений в любые организации, не только политические. То же самое можно сказать и о свободе печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций. Эти свободы также могут осуществлять вне политической сферы. Кроме того, и нарушить их могут не только должностные лица (см. напр., ст. 149 УК РФ).
По тем же причинам нельзя говорить и о политическом характере свободы совести. Согласно ст. 148 УК РФ установлена уголовная ответственность за воспрепятствование осуществлению религиозных обрядов. Это преступления может совершить любое лицо, не только должностное. Поэтому свободу совести и свободу вероисповедания некоторые авторы правомерно относят к личным правам [45].

Следует согласиться с М.М.Агарковым, который еще в начале 20 века писал, что права гражданской свободы (свобода совести, свобода печати, свобода промысла и т.д.) являются лично-свободными, частными правами, а не публичными. Эти права абсолютны и обращены не только к государству, но и ко всем гражданам с соответствующим запретом. Отнесение их к публичному праву легко объясняется исторически. Их надо было с трудом отвоевать у государственной власти и главная опасность для них была всегда со стороны государства. Указание на неприкосновенность собственности в Конституции не делают право собственности публичным правом [46].

Таким образом, можно сделать вывод, что рассматриваемые возможности со всеми основаниями охватываются правом личной свободы. Это связано с тем, что действуя в неимущественной сфере, лицо может преследовать самые различные цели: религиозные, образовательные, творческие, политические, воспитательные, цели поиска информации и другие. Однако эти цели не имеют юридического значения. Какую бы цель лицо не преследовало бы, оно имеет свободу любых действий в неимущественной сфере, за изъятиями, установленными законом.
Поскольку право личной свободы возникает с момента рождения и его не надо приобретать, то возникает вопрос об осуществлении права личной свободы несовершеннолетними.

Закон определяет дееспособность как способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (ст. 21 ГК РФ). При этом надо учитывать, что содержанием дееспособности охватывается только такое осуществление субъективного права, которое происходит при помощи юридических действий. Если же гражданские права осуществляются фактическими действиями, то для их совершения дееспособности не нужно [47].

Право личной свободы осуществляется фактическими действиями, за исключением определения места жительства человека, которое подлежит регистрации в установленном порядке и в силу этого может считаться юридическим действием. Именно поэтому для осуществления права личной свободы (кроме определения места жительства) не требуется наличия дееспособности.

Таким образом, несовершеннолетние по своему усмотрению решают, в частности, какие телодвижения им совершать, определяют содержание и форму своей речи, а также средств личного общения и личной документации, определяют свой внешний облик, определяют круг своего общения и т.д