Уголовные дела все чаще используются в разрешении корпоративных споров, и арест имущества граждан и компаний становится популярной обеспечительной мерой. О том, как защитить частные активы, какова вероятность оспорить арест активов, если он все же случился, и почему иногда возмещение ущерба по уголовному делу — правильный шаг к спасению бизнеса, рассказывает партнер, руководитель уголовно-правовой практики АБ ЕПАМ Виктория Бурковская.
Инструмент для сбора доказательств
— В последние годы растет применение уголовных мер воздействия в отношении состоятельных, а также наиболее богатых россиян — как владеющих большими бизнесами, так и вышедших из них. Как вы считаете, с чем это связано?
— Действительно, в последнее десятилетие мы наблюдаем, что роль уголовного судопроизводства в разрешении корпоративных конфликтов и самых разнообразных экономических споров неоправданно возросла. К сожалению, сегодня стороны используют уголовные дела в качестве инструмента по сбору доказательств для российских и зарубежных арбитражных процессов, а также для ареста активов обвиняемого и третьих лиц в целях обеспечения гражданского иска. Практика последних лет — это легализация доходов, полученных псевдопотерпевшими в результате их незаконного участия в предпринимательской деятельности.
Одна из причин, по которой уголовный процесс набирает популярность, основывается на сборе доказательств. В России как в гражданском, так и в арбитражном процессах нет процедуры раскрытия доказательств, в то время как в процессе стран общего права (Великобритания, США) истец и ответчик по запросу суда обязаны полностью раскрыть все доказательства, имеющие отношение к спору. Адвокаты при этом действуют в интересах суда, и участники процесса могут быть уверены, что существенные для дела документы не пропадут, а суд, исходя из всех обстоятельств, примет взвешенное и обоснованное решение. Если судебное разбирательство происходит в России или любой другой точке планеты, а доказательства или свидетели по нему находятся в Америке, сторона может направить запрос в американский суд, который при определенных условиях обяжет сторону раскрыть информацию, а свидетелей — пройти deposition (допрос свидетелей адвокатами).
В России стороны, будучи ограниченными в средствах сбора доказательств в ходе гражданского и арбитражного процесса, вынуждены прибегать к уголовному процессу — он позволяет произвести выемку документов или допрос свидетелей, чтобы затем использовать их в российском или зарубежном судебном деле. Нужно отметить, что в английских процессуальных правилах существует прямой запрет (под угрозой уголовной ответственности) на несанкционированное использование раскрытых доказательств в других делах.
Противоположные подходы
— Арест активов граждан и компаний повсеместно используется в России в качестве обеспечительной меры по уголовным делам. Какие активы и за что могут арестовать?
— Существует тенденция, с которой мы в последнее время часто сталкиваемся: бывшие чиновники, которые покинули государственную службу достаточно давно, но при этом в период, когда ограничения антикоррупционного законодательства о конфликте интересов уже начали действовать, неожиданно начинают добиваться возбуждения уголовных дел в России, а кроме того, и предъявлять иски за рубежом.
Поначалу такие случаи удивляли, но сегодня иностранные юрисдикции уже совершенно серьезно рассматривают вопросы о предполагаемом владении российским активом со стороны бывшего государственного деятеля. Зачастую актив связан с его должностными обязанностями, и речь идет о нарушении законодательства о коррупции и госслужбе.
На сегодняшний день СКР сформировал два противоположных подхода. С одной стороны, участились процессы, схожие с делом экс-министра по делам «Открытого правительства» Михаила Абызова: это волна исков Генеральной прокуратуры об изъятии имущества у должностных лиц и членов их семей в связи с нарушением законодательства о коррупции. В 100% случаев эти иски основаны на материалах уголовных дел, которые используются еще до проверки их судом и вынесения приговора. И здесь возникает правовой парадокс: гражданский суд выносит решение об изъятии имущества на основании произвольно выбранных материалов из уголовного дела, не прошедших судебную проверку в уголовном процессе, и устанавливает некий факт, который может иметь преюдициальное значение для последующего уголовного дела.
С другой стороны, формируется практика, когда бывший чиновник заявляет о том, что якобы передал бизнес в доверительное управление (при этом оставаясь фактическим владельцем компании), и требует многомиллиардных компенсаций вреда. По сути, таким образом через гражданский иск в уголовном процессе легализуется то имущество, на которое он претендует в результате незаконного участия в предпринимательской деятельности.
Наконец, помимо того, что в уголовном процессе можно заявить гражданский иск и получить арест на имущество, в октябре 2020 года Верховный суд РФ закрепил новую практику рассмотрения уголовных дел: теперь участники процесса могут заявлять гражданский иск в размере, многократно превышающем ущерб. Проблема в том, что арест имущества в уголовном процессе накладывается на всю заявленную сумму и мы получаем эффективный инструмент давления в бизнес-конфликте — к примеру, при аресте акций компании она может оказаться на грани банкротства из-за невозможности собственников привлечь финансирование под обеспечение в виде этих акций.
Практически все современные кредитные договоры содержат оговорку о том, что банки в случае возбуждения уголовного дела и предъявления обвинения бенефициару компании, как правило, имеют право досрочно взыскать весь кредит. Поэтому один лишь факт возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица может привести к требованию досрочно погасить кредит и, как следствие, к потере активов.
Вместе с активами и акциями компаний арестовываются и их счета. Несмотря на многочисленные прямые запреты подобных действий в случаях, когда они полностью парализуют бизнес, правоохранительные органы и суды продолжают разрешать такие аресты.
— Какова вероятность оспорить арест актива?
— Сегодня на рынке возникла непростая ситуация: из-за того что уголовные процессы длятся годами (иногда до постановления приговора может пройти пять лет), огромный объем имущества третьих лиц оказывается арестованным под гражданские иски, и снять с него арест практически невозможно — во многом из-за неверной оценки акций компаний. Методические рекомендации Генеральной прокуратуры от 2004 года говорят, что прокурор, поддерживая ходатайство следователя об аресте акций, должен оценивать их или исходить из их рыночной стоимости. Но судебная практика Московского региона идет по пути их номинальной оценки — и подобный подход при ущербе размером в условные 100 млн руб. позволяет арестовать акции фирмы ценой в несколько миллиардов. Эти решения не отменяются, позволяя сколь угодно долго удерживать актив в рамках уголовного дела из-за того, что оспаривание ареста в рамках уголовного процесса практически бесполезно.
— По каким статьям чаще возбуждают уголовные дела?
— Наиболее распространенными статьями стали мошенничество (ст. 159 УК РФ), присвоение и растрата, разные виды хищений, злоупотребление полномочиями. К сожалению, по-прежнему часто возбуждают дела о мошенничестве в предпринимательской деятельности, невзирая на масштабные законодательные реформы, предусматривающие за хищения особые режимы ответственности. Эти нормы живут на бумаге, но на практике не работают. Правоохранители продолжают ориентироваться главным образом на возможный размер наказания, поскольку он влияет на тяжесть преступления, а она, в свою очередь, учитывается судом при избрании меры пресечения на старте процесса.
Фактического владельца не спрятать
— Возможно ли уберечь от ареста частные активы?
— Как правило, арест касается частных активов не только подозреваемых граждан, но и членов их семей. Важно помнить, что под ними понимаются не только супруги, дети, сестры и братья, но и родители супругов и даже лица, не принадлежащие к кругу близких родственников. Аресту предшествуют обыски у указанных лиц.
Сегодня невозможно спрятать активы, перевесив их на дедушку или сестру жены: если в дальнейшем у этого лица не установят наличие достаточного дохода, совершенно не важно, на кого записано имущество — на это ориентируется даже Пленум ВС РФ. В случае, когда фактическим владельцем роскошного двухэтажного пентхауса в центре Москвы записан водитель с доходом 80 тыс. руб. в месяц, очевидно, что даже квартплата за этот объект будет для него непосильной ношей. Органы следствия примутся выяснять, кто проживает в этом объекте, кто несет реальные издержки по его содержанию и так далее, в результате чего фактический владелец будет установлен, а объект — заморожен.
Худой мир лучше уголовного процесса
— Уголовное преследование — это всегда потеря активов или можно попытаться защитить их?
— Хороший вопрос, и ответ на него таков: вся соль — в правильной оценке рисков. Большинство управленческих решений принимается с учетом оценки приобретения или отчуждения актива. А почти все российские уголовные дела между хозяйствующими субъектами связаны именно с выяснением, дорого или дешево отчуждался тот или иной актив, верно или неверно оценивались акции при соглашении об отступном. То есть это всегда вопрос цены.
При возникновении вопроса об оценке можно применять гражданско-правовой подход: по его смыслу независимая оценка действительна до тех пор, пока суд не установит обратное. А уголовно-правовой подход, по сути, подразумевает, что оценку в РФ защитить невозможно. Потому что следователи будут квалифицировать не факт признания ее действительности судом, а факт ее независимости, к примеру выяснять, имело ли место то обстоятельство, что в предварительном договоре купли-продажи стороны согласовали стоимость актива, а через два месяца появилась оценка, корреспондирующая обговоренной сумме. В таком случае оценка с большой вероятностью не будет признана независимой.
Кроме того, при оценке рисков стоит учитывать, что преюдициальное значение решений арбитражных и гражданских судов с 2011 года сведено в российском уголовном процессе почти к нулю.
Встречаются фантастические правовые ситуации — например, при споре между двумя бизнес-партнерами один из них заявляет в гражданском процессе, что долг перед ним урегулирован в полном объеме, что подтверждается судебными решениями вплоть до Верховного суда РФ. А в уголовном процессе он отрицает погашение той же задолженности и заявляет еще один иск на ту же сумму. Такие истории развиваются параллельно в рамках «вертикали» единой судебной власти.
Я убеждена, что стороны должны уметь договариваться: худой мир в российской действительности лучше уголовного процесса. И, как ни странно, иногда возмещение вменяемого по делу ущерба без признания вины — это способ за счет существенных потерь предотвратить еще больший вред и защитить свой актив. Такой ход решает вопрос с гражданским иском в уголовном процессе, снимает арест имущества, облегчает изменение меры пресечения, что тоже позволяет сохранить бизнес, хотя на какой-то короткий момент возмещение вреда кажется поражением. Иногда нужно проиграть маленькую битву, чтобы выиграть большую войну.
Владимир Николаев
"Юридический бизнес". Приложение №79 от 13.05.2021, стр. 2
https://www.kommersant.ru/doc/4802413
